Как мода на маскулинность и феминность возвращает нас в средневековье

Похожий инцидент произошел в сентябре этого года, когда родительский комитет ростовской школы, а затем и Госдума РФ призвали уволить ростовского учителя за ношение маникюра. Причина, на первый взгляд, абсурдная, однако, если упомянуть тот факт, что педагог — открытый гей, ситуация меняется не в его пользу. При этом Ростовская областная организация Профсоюза работников народного образования и науки поддержала мужчину в конфликте и отметила, что внешность — не преграда для реализации высоких профессиональных качеств.

Перечисленные случаи объединяет тот факт, что люди пострадали из-за стереотипов, принятых в обществе, например, меняешь биологический пол — значит, ты ненормален; если мужчина заботится о том, как он смотрится в зеркале, — точно будет заниматься приставаниями к подобным, а не работать; позволяешь себе яркую внешность — слишком инфантилен, чтобы оставаться разумным членом общества.

Конечно, радует, что в подобных примерах жертвам удалось отстоять свои права, однако еще лучше было бы, если такие случаи не повторялись. Heroine решил разобраться, как сформировались подобные предрассудки и с чего стоит начать борьбу с ними.

Считается, что еще с древних времен внешность была одним из социальных маркеров. Впервые о той же смене цвета волос как о знаке классовой принадлежности заговорили в 2177 году до нашей эры: в Ассирии открыли травяной состав для окрашивания шевелюры. Пользоваться им могли только люди знатного происхождения. В 1500 году до нашей эры египтяне тоже прибегали к подобной практике, но уже для камуфляжа седины. И тогда цвет волос был частью социального статуса — краска стоила недешево, простолюдины не могли ее себе позволить.

Позже люди поняли, что с травами и растениями трудно добиться интересных оттенков — в моду вошли темные волосы, получаемые от окрашивания ферментированными пиявками, — те же греки с римлянами поддерживали тренд еще несколько столетий. На фоне жгучих брюнеток блондинки контрастировали и больше напоминали невинных созданий, однако все изменилось с той самой поры, когда в Рим привезли германских девушек: носителей светлых волос стали считать как молодящимися людьми, так и представителями секс-индустрии — большинство рабынь трудилось в борделях.

В средневековье из-за ряда генетических мутаций появился рыжий цвет. Времена были темные, а потому обладателей огненной шевелюры причисляли к слугам дьявола и на всякий случай предавали их Инквизиции. Позже восприятие, конечно, изменилось с «мистического» на «загадочное», а девушек перестали считать ведьмами и скромно называли «femme fatale», однако самого факта, что отличия во внешности диктуют развитие общественных стереотипов, никто не отменял. Лишь в 15 веке, когда на престол взошла Елизавета I, рыжий стал символом принадлежности к знати: а вот блондинок снова клеймили позором, считая их женщинами с пониженной сексуальной ответственностью.

Мода на цвет волос и, как следствие, восприятие оттенков менялись, при этом уже на эллинистическом этапе выработалась следующая закономерность: чем светлее и ярче шевелюра, тем моложе ее представитель. Не в последнюю очередь это связано с биологическими особенностями: с годами концентрация меланина — пигмента, отвечающего за окрас, — падает, и волос тускнеет. При этом огромное влияние на нас оказывает восприятие натурально-русого или темного цвета волос, возникшее в ходе социализации.

Примерно так же дела обстояли и с отличительными чертами, служащими для транслирования исконно «женских» или «мужских» признаков. Для начала дадим определение понятию «маскулинность», чтобы понять, на основании чего выстраивался традиционный образ. Психолог-теоретик Александр Лунин считает, что это совокупность ожиданий, определяющих социальную практику группы по половым признакам. Иначе говоря, маскулинность есть набор установок, которые при слиянии с биологическим полом человека, транслируют нам мужчину. Это суждение и показывает, что любое отклонение от привычного сценария вводит нас, зрителей, в состояние замешательства.
Об этом же говорил другой специалист: Брайан Бейтс, утверждавший, что суждения о человеке возникают на основе программ, прописанных в нашей психике.

Традиционный образ мужчины-воителя не слишком менялся с годами: и в Каменном Веке, и в Древней Греции, и в средневековой Европе это был атлетичный молодой человек. Учитывая род его занятий, становится понятно, что на уходовые процедуры в том ключе, как это делают женщины, у него просто не оставалось времени и сил — тут на родину нападают, некогда парики пудрить. Хотя именно с 12-13 века началось полное переосмысление природы маскулинности.

В темные времена господствовали 2 представления о двух принципиально разных маскулинностях: традиционной, или гегемонной, и альтернативной — логоцентричной. Первая подразумевала силу, власть, обладание женщиной, излишнюю брутальность. Вторая олицетворяла идеалы, присущие больше представителям религиозных групп: смиренность, необходимость хранить целибат, отказ от привычных способов демонстрировать отвагу и мужество.

Естественно, что на тот момент маскулинность так же, как и любые другие отражения человека как личности, была сословной: люди условно делились на молящихся, воителей и трудящихся, которые придерживались логоцентричной и гегемонной концепции соответственно. Приверженность к определенному сценарию создавала отличия в манере поведения и во внешности, отсюда и возникали стереотипы, которыми люди руководствовались при восприятии.

При этом культуролог Ольга Вайнштейн отмечает, что в истории было несколько периодов, когда не порицалось использование мужчинами косметики и транслирование ими некоторых феминных признаков: одним из таких считается эпоха Роккоко в 18 веке. Французские аристократы обязаны были использовать пудру, губную помаду, парики, мушки. В Англии также был распространен образ, называемый «макарони» — это мужчины, не пренебрегавшие гримом. Отчасти распространение средств для макияжа у знати было связано с толерантным отношением к гей-сообществу.
В 30-е годы 19 века произошел переворот в понимании маскулинности: с приходом Викторианской эпохи, а вместе с ней напускного стремления к морали, мужчины уже не могли наносить грим, использовать цветочные ароматы в парфюме. Косметика окончательно стала традиционно женским атрибутом, позволявшим девушке подчеркнуть совершенства и скрыть недостатки — для демонстрации себя на ярмарке невест. Такой расклад породил еще более существенную поляризацию мужественности и феминности, создав на арене образ метросексуала — ухоженного юноши, ищущего выгоду от своего внешнего вида.

Перечисленные понимания внешних признаков нашли отражение и в наши дни: яркое в цвете волос и при выборе одежды олицетворяет юность и в некотором роде ребячество. Ухоженный в мужском формате человек — а именно не пользующийся декоративной косметикой — воспринимается как волевой, и наоборот — подчеркнуто аккуратные образы, где применялись средства макияжа, воспринимаются как ветреные, кокетливые, жеманные.

Подобные стереотипы, увы, складывались на протяжении многих столетий — они кажутся нерушимими и потому до сих пор создают людям немало трудностей. Работодателю, воспитанному при социализме, ретрограду-директору школы, матери с традиционными ценностями порой непросто донести следующее — внешность и отношение к ней меняются стремительно, в то время как компетенции и опыт нарабатываются в результате долгого пути к ни. Итак, что мы сможем сделать, чтобы избежать дискриминации из-за внешности, отличной от традиционной?

Прежде всего, нам всем следует помнить, что традиционные установки в нас заложены не природой, а социализацией. Человеку из средневековья, рискующему умереть от чего угодно, было удобно разделять обязанности и особенности в поведении на мужские и женские, домохозяйке из 50-х незачем было стремиться к карьере — она едва оправилась от эха войны и необходимости тянуть на себе обе роли. Но сейчас мир движется к слиянию феминного с маскулинным и созданию при этом удивительных сочетаний. Быть мужчиной, который пользуется косметикой и чересчур внимательно относится к внешнему виду — так же нормально, как и оставаться женщиной, стремящейся к тяжелой работе и демонстрирующей «грубые» черты внешности и характера.

Бесспорно, есть большая прослойка тех, кому выгодно оставаться носителями определенных гендерных признаков, но надо понимать, что строгая сегрегация нужна была лишь там, где господствовало классовое разделение: только для того, чтобы быстрее находить «своих». Мода циклична, как и ее восприятие: мир уже пережил напудренных парней в париках, еще раз он от этого не умрет: напротив, обретет абсолютное принятие, которого нам всем не хватает.

Если ты лично столкнулась с лукизмом — ущемлением из-за внешности, помни, что никто не имеет права ограничивать тебя в том, как одеваться, когда корректировать биологический пол и подгонять — или нет — под него гендерные стандарты. Ссылайся на статьи 7 и 14 Конвенции о защите прав человека и его основных свобод — они подразумевают применение к тебе санкций, только предусмотренных законодательством, а также гарантируют защиту от дискриминации. Не забывай и о Конституции — вся 2 глава посвящена правам, которыми ты обладаешь с самого рождения.