Как смерть итальянского фотографа положила конец эпохе «героинового шика»

В конце мая на экраны вышел документальный фильм See Know Evil о культовой фигуре американского мира моды и молодежной культуры 90-ых годов, фотографе Давиде Сорренти. Он был одним из тех, кто положил начало «героиновому шику» своими талантливыми фотографиями нью-йоркской молодежи. Его смерть в 21-летнем возрасте вызывала огромный общественный резонанс и спровоцировала борьбу с романтизацией наркомании в медиа. Расскажем, как рождалась и умирала эпоха «героинового шика».

Что такое «героиновый шик»

К началу 90-ых употребление наркотиков перестает быть маргинальным занятием. Согласно исследованию Substance Use & Abuse: Cultural and Historical Perspectives, причиной этого стало значительное снижение цен на героин в это время, и как следствие – рост количества американцев с зависимостью.

Разумеется, массовая культура не могла пройти мимо этого тренда. Теме наркотиков посвящено немало фильмов 90-ых. Самые известные из них: «На игле», «Криминальное чтиво», «Бойцовский клуб» и, конечно, «Джиа» — биографическая драма о манекенщице Джии Мари Каранджи, одной из первых женщин, которая открыто призналась в том, что больна СПИДом (от чего и погибла в 26 лет).

Начало «героинового шика» в моде связывают с фотосессией «Лето любви» фотографа Корин Дэй. На ней 15-летняя Кейт Мосс скачет по пляжу, демонстрируя болезненно худое полуобнаженное тело. Дэй обвинили в пропаганде педофилии и анорексии, а Кейт Мосс получила первую известность.

Через три года их вновь раскритикуют за пропаганду нездоровой худобы после съемок для английского Vogue. Но настоящую популярность «героиновому шику» даст Кельвин Кляйн. В 1992 году скандальный кутюрье выпустил рекламные плакаты с юными полураздетыми Кейт Мосс и рэпером Марки Марком (тебе он, скорее всего, известен как актер Марк Уолберг). Общественность возмутилась откровенностью фотографий, но образ Кейт Мосс положил начало новому тренду – «героиновому шику».

Вызов идеальной жизни и идеальному телу

Кажется, кого удивишь худыми моделями, но «героиновый шик» стал таким заметным явлением в культуре именно из-за появления в глянце. Об этом пишет британский искусствовед и историк моды Ребекка Арнольд в книге «Мода, желание и тревога. Образ и мораль в XX веке».

Как отмечает Арнольд, образы, которые связывали с употреблением наркотиков, были частью более широкого явления – протеста против идеальных тел, навязываемых глянцем тех лет.

Фотографии Кейт Мосс и других моделей «героинового шика» не привлекли бы столько внимания, если бы были опубликованы, к примеру, в популярном в те года журнале о поп-музыке и уличной культуре The Face. Но, появившись на страницах Vogue, в других глянцевых изданиях и крупных рекламных компаниях, где обычно показывали идеальных моделей в идеальной обстановке, они раздражали и будоражили общество. Субтильные подростки с темными кругами под глазами на безжизненных лицах гораздо больше походили на обычных людей, чем на моделей.

Сама эстетика саморазрушения зародилась не в 90-е годы. Еще раньше – в 70-е и 80-е были работы Боба Ричардсона, Нэн Голдин с зарисовками своих друзей-наркоманов, трансвеститов и нью-йоркской богемы 70-ых, снимки Ги Бурдена, где женщины похожи на скучающих одурманенных кукол. По словам Ребекки Арнольд, новая волна фотографов и стилистов 90-ых отличалась от этих фотохудожников тем, что хотела связать моду с молодежной культурой.

Они размыли грань между жизнью и искусством так, что многим стало не по себе.

1Читать по теме:Почему 2019 год станет самым этичным в истории моды

Смерть, которая изменила все

«Героиновый шик», очевидно, не мог оставаться просто стилизацией, героин действительно был популярен в светской тусовке того времени. Девочки-модели в свои 14-16 лет получали не только славу, деньги, но и первый опыт употребления наркотиков. К концу 90-ых многие из них – те, кто выживут, — попадут в клинику и потратят немало сил, чтобы восстановить репутацию и карьеру.

Давиде Сорренти пробыл в индустрии совсем недолго, по сути, он даже не был фешн-фотографом, а занимался больше репортажной съемкой. Однако именно с этим именем связывают конец эпохи «героинового шика». Вместе со своим братом Марио Сорренти (сегодня это известный фотограф и режиссер) Давиде стоял у истоков антигламура в фотографии. Его личные, намеренно неряшливые и очень естественные снимки нью-йоркской молодежи, своих друзей и семьи сразу привлекли внимание к творчеству Давиде. Он фотографировал таких моделей, как Мила Йовович, Джейд Берро, Джейми Кинг, публиковался в журналах Detour, Surface, Ray Gun и i-D.

Один из самых известных снимков Давиде Сорренти: Джейми Кинг, лежащая на кровати в разорванной одежде с разбросанными вокруг фотографиями известных людей, пострадавших от наркотиков: Курта Кобейна, Сида Вишеса и Джерри Гарсия.

Как рассказывал о Давиде бывший арт-директор журнала Interview, основанного Энди Уорхолом, Ричард Пандиссио:

Его образы были спонтанными, грубыми и честными. Но он знал правила. Он знал стилистов, что им нравилось. Он знал улицу и уличных художников. Он был милым и очаровательным, и все модели знали и любили его. Впереди у него была долгая дорога.

Однако вряд ли сам Давиде считал, что его жизнь будет долгой. Он с детства страдал редким заболеванием – талласемией, которое требовало постоянных переливаний крови. Возможно, отсюда в творчестве Сорренто взялись меланхоличные образы, отражающие скоротечность его собственного существования.

Он умер в 21 год в квартире своего друга в Манхэттене. Предположительно, от болезни почек, усугубленной приемом наркотиков. Пресса сделала акцент на последнем, написав в заголовках про смерть от передозировки.

Конечно, Давиде был далеко не первым, кто скончался в молодом возрасте от наркотиков, особенно для тех времен. Однако знаковой его смерть сделала мать – Франческа Сорренти. Она начала масштабную кампанию против «гламуризации» наркомании и использования для этого несовершеннолетних моделей. Она говорила с имиджмейкерами и дизайнерами. Обращалась к модным домам, позволявшим моделям-наркоманкам участвовать в показах, к стилистам, которые были готовы принять модель в любом состоянии, лишь бы получить нужный снимок. Она рассказывала на СNN о владельце элитного модельного агентства Джоне Касабланкасе и вынудила его признать, что в его бизнесе действительно есть проблемы с наркотиками.

Через несколько месяцев после смерти Давиде Сорренти в The New York Times вышла статья журналистки Эми Спиндлер с заголовком: «Смерть омрачает героиновый облик моды». В ней она пишет, что смерть Сорренти была похожа «на небольшую бомбу» и вызвала жуткую тишину в модной индустрии.

Кульминацией в борьбе с «героиновым шиком» стало высказывание президента Клинтона, произнесенное в 1997 году, через три месяца после смерти Давиде Сорренти. В нем он осудил использование модой подростков и содействие популяризации героина среди молодого поколения:

Некоторые лидеры моды признают, что изображения, проецируемые на модные фотографии за последние несколько лет, сделали героиновую зависимость гламурной, сексуальной и классной, — заявил президент Клинтон. — И поскольку некоторые из людей на этих изображениях начинают умирать сейчас, становится очевидным, что это неправда. Прославление героина не творческое, а разрушительное. Это не красиво, это уродливо. И дело не в искусстве, а в жизни и смерти. А прославлять смерть нехорошо ни для одного общества.

После этого модные дома и дизайнеры стали постепенно отказываться от использования образа «героинового шика» и расторгать сотрудничество с моделями, уличенными в наркомании. В 1999 году Vogue опубликовал на обложке фото Жизель Бюндхен, написав, что она станет символом возвращения на подиумы сексуальных здоровых моделей и конца эры «героинового шика».