Мой отец — сектант, и я его боюсь

Карл Густав Юнг говорил о комплексе Электры, Зигмунд Фрейд — об эдиповом комплексе, но из учений великих ясно одно: отец — тонкая и противоречивая материя в душе каждой девушки. То, из каких мелочей мы собираем для себя образ собственного отца, может повлиять на всю нашу жизнь, выбор собственного мужа и самоопределение. Я хочу рассказать тебе историю девушки, отношения с отцом у которой всегда были полны крайностей. От страха и эмоционального прессинга — до бесконечной любви и желания защищать своего героя во что бы то ни стало. Но эта история не только об отношениях, но и о жизни, которая бросает своим «персонажам» самые невероятные испытания: вера, секта, страшные потери, любовь и кровавые воспоминания.

Я никогда не думала о том, что моя семья какая-то не такая. Собственно, я и сейчас так не думаю. Более того, я даже считаю ее образцовой: добрая хозяйственная мама, которая всю жизнь посвятила семье, безраздельно отдавала всю себя нам. Папа, правда, сильно изменился с тех детских воспоминаний, что у меня остались. Бывало всякое, особенно тяжелые и даже, можно сказать, бедные моменты нашей жизни мне и брату скрашивали именно родители. Я и не задумывалась, почему мы хранили корки от апельсинов (ведь это новый мамин рецепт! И мы с удовольствием и без каких-либо «задних» мыслей уплетали эти рогалики), я и не знала, что у нас проблемы. Мы не одни такие были. Тогда отец впервые стал молиться и всерьез верить, это делало его сильнее, давало энергию для новых попыток.

Мы впервые стали ходить на воскресную службу (и это продолжалось довольно долго), хотя маму я там не помню ни разу. Она как-то сразу отказалась от всей этой темы. Потом, по каким-то религиозным разногласиям, мы перестали туда ходить и сменили воскресенье на субботу и само место службы, естественно.

С тех пор прошло много лет. Папа по-прежнему посещает практически все собрания этой церкви. В общем-то, это не было бы какой-то проблемой, если бы не постоянное принуждение присоединиться. Каждую пятницу нас торжественно приглашают на субботнюю службу, посещать которую не хочется по некоторым причинам. Меня меньше всех в нашей семье угнетает эта никогда не прекращающаяся ситуация. Я люблю отца и мне очень трудно ему отказать, мне кажется, что душа рвется на части, когда я говорю ему «нет». В такие моменты я не могу спокойно сидеть, лежать, читать, всё перестает быть спокойным, и я не могу утихомирить это ужасное чувство внутри. И, кажется, он это понял и пользуется моей чувствительностью к нему.

И всё бы ничего, если бы не постоянные укоры о том, что я не так одета. Это просто выводит меня из себя. Я не могу надеть джинсы, брюки, в принципе всё, что имеет вид штанов.

«Это не женские вещи!»

Я не говорю, что я твердо отстаиваю свое право носить штаны. НО! Мне не всегда хочется носить платье или юбки. В каких-то обстоятельствах мне просто гораздо удобнее надеть штаны (так теплее или просто удобнее в походных условиях). Я молчу о вырезе на груди и распущенных волосах! Постоянные «прятки от папки» меня уже просто достали. Выбегать из дома, пока он не приехал на обед или пока не видит. Это угнетает и расстраивает меня. Но сказать ему что-то против я не смею. Меня так воспитали. Я живу в таком месте, здесь так нельзя. Да я бы и не смогла.

Огорчить отца — сродни глубокой ране на сердце.
Когда к нам приезжают мои друзья, они с интересом наблюдают молитвы перед едой и после. Это довольно интересно выглядит со стороны. Даже немножко смешно. Они с таким удивлением наблюдают за отцом, потом удивление сменяет иногда непонимание, но чаще улыбки, которые они прячут.
Это обидно. В такой момент хочется треснуть им по башке. Никогда не дам смеяться над папой!
Я вообще очень боюсь того, что кто-то сделает ему больно. Он очень добрый человек, с возрастом становится всё чувствительнее, мягче, часто плачет. Хотя раньше он был очень жестким. В молодости он много лет проработал в органах. Был сыщиком, отец очень хороший психолог.

Он быстро находит слабые точки и может этим пользоваться, очень быстро понимает человека. По долгу службы ему приходилось сталкиваться со многими страшными людьми и событиями. Иногда он рассказывает о некоторых. Думаю, это стало еще одной причиной обратиться к вере. Груз прошлого тяготит его.

В жизни я общительная, веселая даже. Вообще, стараюсь быть оптимистом. Да, не всегда получается, но я искренне стараюсь.

Но папа — это мой стоп-сигнал.

Я помню один эпизод из моего детства. В то время только появилась такая социальная сеть-программа, как ICQ. Мне очень хотелось общаться, я находила в этом большое удовольствие.

После этого я боялась приходить домой со школы и ждала у угла дома, пока скроется его машина, и только тогда шла домой. Это продолжалось довольно долго, и потом он просил у меня прощения, но во мне еще очень долго жил страх.

Думаю, что из всех членов нашей семьи на меня отец производит наибольшее впечатление. Да, я скрепя сердце избегаю поездок на службу. Я ощущаю большое давление от прихожан. Они милейшие люди, всегда улыбаются и передают приветы моим родным, искренне радуются моему приходу. Но что-то безумно давит на меня. Каждый из них зовет на следующую службу и уговаривает прийти. Каждый. Я натянуто улыбаюсь и каждый раз говорю: «Посмотрим, может быть». Человеческая натура. Много внимания — плохо, мало внимания — еще хуже. Я не знаю. Нет, меня никто там не обижает.

Собрание всегда происходит по одной и той же программе. По очереди читают проповедь четыре человека и все поют псалмы, далее — коллективная молитва. Если у кого-то есть нужда, он просит всех за него (нее, них) помолиться. Первый раз, когда туда пришел мой муж, он, когда все запели, от неожиданности засмеялся во весь голос. Таких неловких ситуаций с ним еще не было. Каждый из членов церкви отдает десятую часть своего месячного дохода, и «живет» приход очень даже неплохо. Я не знаю, плохо ли это, хорошо ли. Это просто факт. К слову, мой отец неплохо зарабатывает и туда уходит большая часть дохода семьи. Опять же, не могу упрекнуть его в этом. Но порой бывает очень обидно, что вместо многих семейных праздников и собраний с гостями он выбирает молитву и уезжает (к слову, на нашей свадьбе он не был). Мы практически не видим его, а когда видим, он давит проповедью и наставлением поехать с ним в субботу. Замкнутый круг.

Я уже очень спокойно отношусь ко многим его «особенностям», воспринимая его таким, какой он есть. Как ни крути, для меня он самый замечательный отец на свете и я благодарна ему за всё, что он для меня сделал и делает. Сейчас он стал совсем мягким и не позволяет нам не то чтобы обидеть кого-то, но даже говорить плохо в чью-то сторону. Он прощает своим подчиненным на работе грубые и незаслуженные слова в свой адрес, откровенное безделье и хамство.

Мне порой хочется наказать их всех за него. Разрушить, отомстить, взорвать, ведь они не ценят его отношения. Каждый живет по своим правилам, трактуя жизнь по-своему.

Мы с мужем живем совсем близко к родителям и, как можем, помогаем им. Отец ослабил вою хватку, наконец решив, что мы уже взрослые. Хотя периодически он еще совершает «набеги справедливости и правды», но уже не такие ожесточенные и долговременные.

Вообще, как мы познакомили моего избранника с отцом — отдельная история. Еще с детских лет мне неустанно твердили, что «пока не закончишь университет — никаких парней в дом не приводить». А с будущим мужем мы познакомились, будучи еще на первом курсе.

Сказано — сделано. Я и не знакомила. О нем знали лишь мама, бабушка и брат. Я училась в другом городе, а домой приезжала на редкие выходные раз в месяц. Времени на родственников и молодого человека было в обрез, и я приглашала его домой (естественно, когда папа был на работе). И вот, в очередной раз он был у нас, я стою на кухне и наливаю чай. И тут заходит отец. Немая сцена. Внезапно мой молодой человек вскакивает и несется к отцу с вытянутой для приветствия рукой и фразой:
«Здравствуйте! Я друг вашего сына».
Я выпала. Стекая по стене, на дрожащих ногах я стала передвигаться к двери квартиры. Папа воспринял всё, как и было сказано, и вместе с братом забрал его помочь на работе. Час их нет, два, три…

Я уже представила, как я осталась без будущего мужа, и его уже, должно быть, закапывают где-то в окрестностях города. Но нет. Всё обошлось, и еще года полтора отец был уверен, что это друг моего брата.

Мужу было тогда немного лет, но он отчетливо помнит стон матери и просьбы подать воды. К утру мать нашли мертвой, а всех детей забрали в интернат.

Отношения моих родителей стали для него показательными. Хотя излишний патриархат тоже передался ему, и я, как могу, борюсь с этим.

Я тоже не сахарная, молчать не буду. И не молчу. Не хочу, чтобы в моей семье бегали от отца и немели в его присутствии.

Каждый строит свою семью сам. И я, как могу, закладываю фундамент для своей. Очень надеюсь, что она будет такой же замечательной, доброй и светлой, какую сделали для нас мои родители. Я благодарна им, как никому. В нашем доме никто не ругается матом, никогда не повышает голос. Мы всегда собираемся все вместе за столом на завтрак, обед и ужин. Мы не садимся, если кого-то нет. Я считаю это маленькими традициями, правилами.

Да, в связи с папиными убеждениями мы не празднуем Новый год (в его присутствии), мы уходим и тихо сидим себе, едим оливье и прочие атрибуты того дня. Но мы привыкли.