Не та доброта: почему благотворительность стала токсичной

Наши ленты регулярно заполняются призывами пожертвовать хотя бы 100 рублей тем семьям, которым не хватает средств даже на воду и питание, не говоря уже о качественном медицинском обслуживании или образовании. Селебрити рискуют никогда не получить хорошего рекламного контракта, если не занимаются волонтерством. Фаст-фуд забегаловки включают 5% надбавки в чек на помощь детям с онкологией. Благотворительность давно стала модным трендом, не следовать которому уже просто неудобно. Проблема в том, что большая часть подобных пожертвований неэффективна или даже вредит тем, кому должна помочь. Сегодня Heroine разбирается в том, что такое токсичная благотворительность и почему тебе не стоит ежемесячно жертвовать деньги многодетным семьям или погорельцам в Сибири.

Благотворительность лечит симптомы, а не причины

Пожертвования помогают справиться с определенными проблемами, но никак не помогают в устранении причин проблемы.

• Большинство детей в детских домах — результат отсутствия сексуального образования, в том числе и о методах контрацепции, а также массовой финансовой неграмотности.
• Сотни затопленных домов в деревнях — результат высокой безработности и отсутствия средств на обеспечение нужных условий.
• Высокие показатели младенческой смертности — результат ухудшения медицинского образования, а также нехватка финансирования на предварительные скрининги и тесты, которые могли бы предупредить проблему.

Реальная благотворительная работа должна быть посвящена уменьшению глобальной бедности или исследованию болезней. Важно понимать, что эти задачи требуют разных вложений.

На данный момент борьба с раком — простая научная проблема, а вот всемирно распространенная бедность требует гораздо больше ресурсов и новых стратегий: нужно больше социальных реформ, больше борьбы с ангажированностью, коррупцией и другими факторами.

Правда, такие долгосрочные цели ставят перед нами еще одну важную дилемму: нужно ли нам тратить деньги и десятки лет на то, чтобы сделать мир лучше, когда люди, которых мы можем накормить сегодня, могут умереть завтра от голода? Для большинства нуждающихся синица в руке лучше, чем журавль в небе.

Люди не жертвуют на реабилитацию

Социологи считают, что всю необходимость в благотворительности можно распределить на несколько категорий. Первая помощь — обычно экстренная, покрывающая основные потребности.

• Женщина после домашнего насилия должна оказаться там, где муж ее не найдет.
• Жители пострадавшего от стихии городка должны получить кров и еду.
• Пострадавший в аварии должен получить переливание крови, от которого может зависеть его жизнь.

Такая помощь уже не требуется, когда у человека есть физическая возможность помочь себе. Зато наступает этап реабилитации — адаптации к изменившимся условиям.

• Выпускники детских домов должны быть адаптированы к жизни без надзора воспитателей.
• Потерявший в ДТП ногу должен быть интегрирован в городскую среду и научиться передвигаться с костылем или на коляске.

Эти этапы редко получают внимание от прессы, хотя они не менее важны для дальнейшего выживания человека.

Перечислить несколько тысяч на счет больного, покрасить ветерану потолок, отнести игрушки — все это занимает гораздо меньше времени, чем процесс обучения человека и психологической поддержки в трудной ситуации.

Деньги, потраченные одним университетским министерством для покрытия расходов на их поездку в Центральноамериканскую миссию по перекраске детского дома, были бы достаточными, чтобы нанять двух местных художников и двух новых учителей на полную ставку и купить новую форму для каждого учащегося в школе.

— книга «Токсичная благотворительность», Роберт Люптон

Ты можешь заплатить по долгам за коммунальные услуги многодетной семьи, но значит ли это, что они найдут хорошо оплачивают работу и научатся экономить, чтобы эта ситуация не повторилась?

Согласно исследованию Роберта Люптона, командировки миссионеров в отдаленные страны также не влияют на длительные изменения. Уже спустя шесть-восемь недель люди в этом регионе возвращаются к тому же поведению, что было у них до приезда пожертвователей.

Фонды давят на эмоции

Если цель помощи заключается в том, чтобы принести пользу — кажется логичным, что говорить об эффективности должны те, кто эту помощь получил. Но так как получатели благотворительной помощи неорганизованны, отчеты делают именно фонды, и они же составляют рекламные кампании.

Проблема в том, что вся эта сфера построена на том, чтобы убедить человека действовать на эмоциях, не раздумывая о том, помогут ли его деньги решить проблему.

Маленький Алеша родился с нарушением сердечной деятельности, лобные доли мозга не сформированы, а ноги практически не показывают нервного отклика. Чтобы исправить ситуацию, необходимо сделать операцию за границей, которая стоит миллион долларов. Не думайте о том, возможно ли Алешеньке когда-нибудь стать частью социума, подумайте, как себя чувствует молодая мать, у которой случилось горе.

Социологи подчеркивают, что сфера благотворительности тесно связана с ресурсными и значимыми вещами — деньги, здоровье, смерть, что приводит к тому, что пожертвования становятся в некотором роде наркотиком, с помощью которого можно пережить множество впечатлений. До тех пор пока это выгодно эмоционально, рациональные объяснения и убеждения не имеют никакого значения. Более того, мы одобряем людей, которые занимаются благотворительностью, едва ли не называя их героями — а кто в здравом уме будет отказываться от многочисленных похвал за поступки, не требующие больших усилий?

В зависимость от адресных пожертвований очень часто попадают беременные, недавно родившие или пережившие потерю женщины. Среди причин – страх, что болезнь случится с ее ребенком, или вина за то, что она и ее близкие здоровы.

Вот как обычно выстроена реклама для адресного пожертвования:

• рассказ о том, каким хорошим был человек до того, как с ним произошло несчастье. В большинстве случаев — пример заботливой матери, у которой родился ребенок с отклонениями;
• описание диагноза, требующего немедленного лечения
  рекомендации российских врачей;
• упоминание частных иностранных клиник, которые готовы взять на лечение даже в ситуациях, когда в России разводят руками и не дают надежды;
• немного информации о волонтере, который курирует семью и уже добивался успеха с другими нуждающимися;
• документы, создающие иллюзию того, что история правдива и все может закончиться хэппи-эндом. В них никто не вглядывается, печати могут быть поддельными, а показатели в анализах либо ничего не отражают в отношении болезни, либо являются просто взятыми с головы словами;
• манипулятивные речевки с подробным описанием страданий и призывам к совести читающих.

В большинстве своем, если сбор ведется некоммерческой организацией, их затраты абсолютно непрозрачны. За требование предоставить отчет тебя могут заблокировать на форуме или паблике, а все рациональные доводы будут перекрывать призывы обратить внимание на страдания болеющего.

Важный тренд в подобных токсичных сборах: регулярно публиковать фото и видео из жизни страдающего человека, демонстрирующих, через какую боль он проходит. Стоит указать на циничность происходящего — в черствости будешь обвинен именно ты.

Мать больного ребенка может даже знать, что ее сын никогда не сможет жить нормальной жизнью, и будет бороться не столько за то, чтобы обеспечить его должным уходом, сколько позаботиться о себе — снять непомерно дорогую квартиру возле клиники и отдохнуть от работы за чужой счет. Конечно, забота о себе в критически сложной ситуации крайне важна — но не тогда, когда это становится мошеннической схемой и нецелевой растратой средств.

Благотворительность приводит к фаворитизму, а не справедливости

Для того чтобы в стране блага распределялись справедливо, не должно учитываться географическое положение или социальный статус нуждающихся. На данный момент сильное неравенство можно наблюдать даже в том, какие социальные выплаты получают жители Москвы, а какие — жители Подмосковья, не говоря уже о тех, кто находится за много часовых поясов от столицы. Люди, отдающие деньги на благотворительность, тоже стараются жертвовать на то, что им больше нравится или что их больше тревожит. Пожертвования на болеющих младенцев гораздо выше, чем на подростков, а на старческие болезни вроде деменции в принципе принято не обращать много внимания. Но это абсолютно не значит, что существуют причины, по которым детским хосписам нужно больше денег, чем взрослым.

Несколько лет власти Австралии обратили внимание на то, что образовался так называемый «детский туризм»: владельцы коммерческих организаций буквально начали выкупать детей в семьях, чтобы получать на них щедрые пожертвования. Ни о какой реальной помощи в этих ситуациях речи не идет, и это можно рассматривать не только как мошенничество, но и рабство, до недавних пор поддерживаемое государством.

Британский концерн, проводящий кампании по этическому туризму, в прошлом году заявил Guardian, что чем больше туристов волонтерствует в детских домах, тем больше семей укрепляется в мысли, что они могут отдать ребенка и не волноваться за то, что с ним будет дальше.

Даже самые добросердечные, справедливо мотивированные пожертвования — такие же невинные, как и дары рождественских игрушек нуждающимся детям — могут нанести непреднамеренный ущерб достоинству родителя.

— книга «Токсичная благотворительность», Роберт Люптон

У любого бизнеса есть стратегия, которой он придерживается, и у благотворительных организаций основная задача — вселить в тебя тревогу, чтобы ты пожертвовала деньги. Например, существует множество компаний, которые борются с глобальным потеплением. Череда недавних скандалов в Великобритании показала, что ученые, стоящие во главе подобных компаний, намерено искажали факты, чтобы усилить проблему, с которой они собираются бороться.

С болезнями борются не врачи, а ученые

Рак лечат крупные медицинские компании, а не только врачи. Ученые с новыми идеями объединяются с инвесторами, создают небольшие компании, получают финансирование, разрабатывают лекарство, проверяют его на тысячах тестов, получают лицензию FDA. В конце концов, если его признают достаточно качественным, — права на изготовление таблеток или растворов приобретет компания, которая хорошо умеет продавать лекарства. Именно так лечат рак, и огромная часть заслуг в побежденных случаях лежит не на ответственности врачей.

Лучший способ справиться с этой сложной болезнью — вложиться в фонд, финансирующий биотехнологические компании. Можно также бороться с тем, чтобы стоимость сертификации снижалась, например, сейчас регистрация лекарства в Америке может стоить 200 миллионов долларов. Высокая цена на сертификацию является причиной того, что лекарства стоят так дорого — большинство денег отнимает FDA, Росстандарт и другие бюрократические организации.

Налоговая нагрузка вредит государству

Организации, занимающиеся благотворительностью, получают большие налоговые льготы, и это тоже усугубляет социальное неравенство, потому что сокращает доходы, которые государство получает для распределения на социальные проекты. Причем абсолютно неважно, жертвуешь ли ты тем, кто пострадал от стихийных бедствий, или тем, кто хочет восстановить утерянную картину Рембрандта.

Много вопросов вызывает деятельность церквей, чье финансовое состояние абсолютно непрозрачно.

За последние несколько лет в США появился тренд на создание религиозных центров — тебе нужно 100 подписей людей, которые верят в Осьминога, после чего ты можешь зарегистрировать организацию, освобождающуюся от большинства налогов и имеющую право заниматься любой деятельностью: от производства до торговли, во имя Восьми Щупалец.

Согласно Guardian, годовой оборот религиозных организаций США в 2016 году составил 1,2 триллиона долларов. При этом понять, сколько от этой суммы было отдано действительно нуждающимся, невозможно.

Схожая ситуация наблюдается и в России, даже несмотря на то, что на создание новой религии уходит минимум 15 лет. Главенствующей организацией в стране является Русская Православная Церковь, чей совокупный доход невозможно оценить из-за децентрализованности бухгалтерии и отсутствия доступа к отчетности. РПЦ не платит налоги на землю, недвижимость, а также не платит налоги с дохода от проведения обрядов, церемоний, продажи свечей и книг. Организация может получать в дар от государства определенные территории, скверы, парки или застройки архитектурного значения — а такие послабления были бы гораздо полезнее для школ, колледжей или медицинских корпусов.

Никто не анализирует, сколько вреда наносит благотворительность

Автор книги «Токсичная благотворительность» Роберт Люптон советует всем скептикам обращать внимание на результаты пожертвования, сделанные в адрес Африки или Гаити за последние 10 лет. Эти статистические данные доступны любому человеку, и они показывают, как много средств было потрачено на улучшение жизни в других странах при относительно небольшом развитии от этих инвестиций. А вот количественную оценку вреда от распределения продуктов не подсчитывает никто. Война с бедностью увеличивает расходы на социальное обеспечение, но уровень бедности сохраняется на том же уровне. По данным Росстата, у нас сейчас около 20 миллионов бедных. Бедность в России снижалась с 2000-го по 2012 год, затем начала постепенно расти. В 2016-м уровень бедности вырос с 10,8 до 13,4 % по сравнению с 2013 годом. Россия тратит на социальную защиту около 2,7% ВВП — 42 триллиона долларов, и этого оказывается недостаточно.

Президент Билл Клинтон, прежде чем принять закон о реформе социального обеспечения, сообщил, что социальное обеспечение — это «сломанная система, которая заманивает слишком много людей в цикл зависимости».

Кстати, масштабная благотворительность в поддержку того, что должно обеспечивать государство — приносит пользу власти, а не нуждающимся. Правительство начнет тратить меньше денег в этой сфере, а значит, дополнительная выгода для фонда со временем уменьшится.

Благотворительность может унижать достоинство

Пожертвования почти всегда работают в одностороннем порядке: те, у кого есть ресурсы, отдают их тем, кому не хватает. Но спустя годы люди не меняются местами, а одностороннее жертвование приводит к тому, что к бедным испытывают жалость, что вредит их достоинству. Это также создает зависимость, которая вредна для обоих сторон.

Церковь создает правила по раздаче бесплатной еды, получатели ищут способы, как обойти эти правила, и расстраиваются, когда не получают нужную еду. В какой-то момент жертвующие и нуждающиеся начинают противостоять друг другу. Подобные истории неоднократно освещались в СМИ, как например, случай с калужским продуктовым магазином, который решил бесплатно раздавать пенсионерам хлеб раз в неделю.

Приходили к восьми утра, выстраивались в очередь, до самого перекрестка стояли. Пока ждем машину, это постоянные хождения, люди не могли зайти в магазин, это скандалы: кто занимал, кто не занимал, мы вспомнили советские очереди. Потом начались жалобы, они начали нам угрожать прокуратурой, что мы отнимаем у них хлеб, мы его воруем, мы позвоним губернатору.

— Яна Гурова, владелица продуктового магазина

Подобный опыт повторяли сразу в нескольких крупных городах, и пока ни один не увенчался успехом, а некоторые только стали большой головной болью для владельцев из-за многочисленных проверок, пришедших по требованию «нуждающихся».

Мы выходим на волонтерский проект в городском квартале, чтобы посадить цветы и убрать мусор, разрушая гордость жителей, которые имеют возможность и ответственность позаботиться о собственном окружении. Мы летим с миссией в бедные деревни с чемоданами, разбухшими от подарков, чтобы, как сказал один политик в Нникарагуа, — превращать народ в нищих.

Роберт Люптон «Токсичная благотворительность»

Огромный простор для мошенничества

Существует еще множество способов использовать добровольные пожертвования для собственного обогащения. В сети легко можно найти информацию по сборам на лечение Никиты Шалагинова, 22-летнего парня с прогрессирующей саркомой. Сразу несколько организаций и кураторов еще в первые годы болезни собрали больше 30 миллионов рублей, но ни за одну эту трату отчета предоставлено не было. За несколько лет сборов пожертвований он посетил Германию, Англию и США, проживая в отличных отелях, утверждая, что все это нужно ради консультаций и лечения. Его болезнь вполне настоящая, но для того чтобы прожить несколько лет своей жизни максимально комфортно, он даже нанял пиар-специалиста, который продвигал рекламную кампанию по его спасению. Понять, действительно ли это было необходимо или он просто веселился на чужие деньги, сложно.

Отдельные и независимые кураторы способны выдавать абсолютно здоровых людей за больных и нуждающихся. Могут собирать средства многодетным семьям, которые имеют отличный доход и сразу несколько объектов недвижимости и вовсе не испытывают затруднений с покупкой памперсов или смесей для кормления. Могут делать постановочные фото с исхудавшими собаками на фоне зеленой травы возле приюта, при этом удерживая животных в коробках или клетках, делая им уколы успокоительных.

Подобные методы еще сильнее дискредитируют сложившуюся систему жертвований. Сейчас я понимаю – что-то объяснять людям бесполезно. Если они хотят спасать заведомо неспасаемое, они будут делать именно это. В лучшем случае через несколько месяцев они придут и скажут: «Знаешь, ты была права». В худшем – будут плеваться при слове «благотворительность» и считать всех жуликами

— корреспондент «Русфонда» Светлана Машистова

Мошеннические сборы чаще всего ведутся на подставные счета, с несуществующими диагнозами и поддельными документами. При этом в России привлечь сборщиков пожертвований к ответственности крайне сложно — очень мало их поступков можно трактовать по статье УК «Мошенничество».

Если у тебя возникает желание пожертвовать некоторую сумму на благотворительность, имеет смысл обращать внимание не на то, насколько знакомы тебе нуждающиеся или как тебе откликается их история, а на условия, по которым ведутся сборы.

• Есть ли документы, подтверждающие тот факт, что этот человек нуждается в помощи;
• В каком семейном положении он находится, есть ли у него партнер, родители, дети или дальние родственники;
• Кто является куратором сбора, нет ли у него других «мутных» историй за спиной;
• На что будут потрачены средства;
• Как будет предоставлен отчет о тратах;
• Что произойдет, если получатель скончается, куда перейдут оставшиеся со сборов деньги;

Не стоит переводить деньги на личные счета волонтеров или номера телефонов. В описании назначения платежа всегда стоит отмечать соответствующую цель, чтобы налоговая инспекция также «контролировала» процесс сбора. Если медицинская выписка или другой документ, подтверждающий необходимость сбора средств, нечитаемы или написаны чересчур сложным языком — это важный сигнал, который не стоит упускать из виду. Тоже самое касается и неполных выписок и ксерокопий одной страницы из десяти — это может значить, что на других страницах что-то противоречит основной версии событий.

В случае, если сбор агитируется на сложное заболевание, которое якобы невозможно вылечить в России, самостоятельно проведи небольшую проверку через интернет. Несмотря на огромные проблемы с финансированием в России, наши показатели выживаемости по множеству болезней почти соответствуют показателям Израиля или Германии.

Как часто ты встречаешь в соцсетях призывы перечислить деньги на помощь многодетным семьям и онкобольным?