Ни одной смертью больше: что нужно знать о фемициде в России

Само понятие впервые обозначил Джон Корри. Фемицидом он называл совращение невинной девушки женатым мужчиной. Потом слово мелькало в судебных делах. В наше время термин «фемицид» в том понимании, каком мы его знаем, популяризировала феминистка Диана Рассел на Брюссельском Международном трибунале по преступлениям в отношении женщин. Вместе со своей помощницей, активисткой Николь Ван Дер Вен она рассказала о насилии к женщинам во время военных операций и об угнетении по биологическому полу.

Существует целая классификация убийств женщин, в настоящее время представлены такие категории, как:

• Интимный фемицид — убийство женщины мужем, женихом, секс-партнером или любовником. Причем важно не столько наличие секса, сколько уровень близости между жертвой и насильником.
• Неимнтимный — когда убитая плохо знала абьюзера.
• Семейный — где преступление совершается отцом, братом и другим близким родственником.
• Убийство стигматизированных — где жертва занималась проституцией, работала танцовщицей, массажисткой или официанткой.

По неофициальным данным, чаще всего убийства совершаются мужчинами. В большинстве случаев они при этом прибегают к использованию холодного оружия, но бывают исключения. Перед преступлением часто предшествует зафиксированное домашнее насилие или причинение тяжкого вреда, изнасилование. Рецидивы наступают часто, связаны они с низким уровнем образования, психическими отклонениями, употреблением психотропных веществ.

Апогея движение против фемицида достигло в Латинской Америке в 1993 году, где даже появился свой девиз:

Женщины массово гибли в мексиканском городе Сьюдад-Хуарес: до 2001 года официально сообщалось о 370 жертвах, к 2012 их стало более семисот. Неофициальную статистику ведет портал Feminicidio.net, и она ошеломляет. Все жертвы, убитые с 1993 по 2001 год, были молоды, росли в бедных семьях и работали на конвейерах, за что их и казнили. По мнению жителей, место девушки — дома, а работой на заводе она лишь занимает чье-то место. Позже убийствами занялись работорговцы и производители садо-мазо порнографии: жертв часто не опознавали, потому дела оставались нераскрытыми. О проблеме узнало мировое сообщество, и в итоге Межамериканский суд по правам человека обвинил в 2009 году всю Мексику в неспособности защитить своих гражданок. Параллельно регулированием истребления женщин занималось местное фем-комьюнити в лице Марселы Лагард, Джулии Моннарез, Риты Сегато. Благодаря их работам руководство страны разработало закон против насилия над женщинами, где обозначило понятие фемицида:

Позже подобные проекты появились в Аргентине, Боливии, Венесуэле, Перу, Парагвае, Бразилии. Параллельно о фемициде как об общей беде заговорили по всему миру: в Стамбуле приняли Конвенцию Совета Европы о борьбе с насилием над женщинами, в России перевели документ от ВОЗ о гендерном насилии, в Грузии началась кампания по принятию закона о фемициде.
На словах кажется, что дело движется в нужном направлении, что женщины находятся в безопасности, однако на деле проблема не исчезла — ее просто скрыли. По данным ВОЗ, более 30% женщин сталкивается с насилием: в России о физических или ментальных издевательствах заявила каждая пятая респондентка. Кризисный центр «Анна» сообщает, что каждая десятая убитая в мире — россиянка.

Официальной статистики по фемициду нет. До интересующихся этой темой доходят самые громкие разбирательства вроде дела Маргариты Грачевой, которой отрубил руки ее бывший муж; убийство Анастасии Ещенко профессором, с которым она жила несколько лет; издевательства над Ириной Петраковой, избитой прямо в здании суда.

ООН давно призывает руководство страны вести открытую статистику о жертвах насилия по гендерному признаку, но данную информацию старательно скрывают за общими коэффициентами смертности, а те, кто поощряет издевательства, намеренно тормозят продвижение законопроекта, призванного защитить целые семьи.

Читать по теме:Какие законы могли бы решить проблему домашнего насилия в России

Сейчас издевательства от домочадцев, которые, по данным организации Humans Rights Watch, и являются основными в становлении фемицида, частично декриминализованы. В феврале 2017 года Россия исключила из Уголовного кодекса формулировку о домашнем насилии и перевела побои в разряд административных нарушений. Хотя виновный наказывается, но не заключением под стражу, которое обезопасило бы жертву и дало возможность скрыться от преследований, а штрафом, чаще всего выплачиваемым из семейного бюджета, тем самым еще больше ухудшает психическое состояние абьюзера. Законопроект, созданный Оксаной Пушкиной, Мари Давтян, Екатериной Шульман, Аленой Поповой и многими другими активистками, трудно переоценить. Он позволит женщинам получить квалифицированную помощь, а в перспективе способен изменить отношение к виктимблеймингу в стране и улучшить правовую систему. Увы, так считают не все.

Эксперты заявляют о необходимости закона. Жертв не становится меньше, однако поборники духовных скреп не позволяют продвигаться созданию проекта, и такое отношение поддерживается на высшем уровне власти.

Считается, что в основе фемицида лежит гендерное неравенство, так или иначе заставляющее одних ощущать свое превосходство над другими. В общем, это похоже на правду: Всемирный банк в начале года расположил Россию на 116-м месте в рейтинге стран с равноправием. При этом некоторые политологи отмечают, что в стране можно говорить не об истреблении женщин, но о гендерциде.

Действительно, женщина является негласным управляющим семьей: на ней лежит ответственность по обеспечению уюта и качественных условий, она ответственна за промахи и успехи детей и в какой-то мере контролирует жизнь мужа. В типичной российской семье отъезд отца в недельную командировку или его недомогание не станет такой трагедией, как выпадение матери из жизни дома. Однако, если мы вчитаемся в высказывание Шульман еще раз, то увидим, что при такой модели распределения обязанностей страдают все, и мужчины в том числе, ведь на них также накладывается достаточно ожиданий и их права тоже не контролируются. При этом об андроциде (убийстве мужчин) говорят совершенно в ином ключе. Однако нельзя игнорировать тот факт, что люди в стране не защищены в принципе.
В прошлом ноябре разразился скандал после высказывания Ольги Глацких, экс-директора департамента молодежной политики Свердловской области. Она заявила следующее:

Она практически сразу уволилась из структур после спорной реплики и перед этим поспешила объясниться, сказав, что фраза вырвана из контекста. Глацких считает, что государство является лишь вспомогательным ресурсом, но ответственность за воспитание лежит на родителях. Однако многие правозащитники увидели в ее первоначальном варианте ущемление гражданских прав.

Получается, в России можно говорить не только о фемициде, масштабы которого огромны, но и о геноциде в целом, и виной тому повальная бедность.

Бедность и нищета не дают человеку возможности заниматься чем-то еще, кроме как попытками выжить. Отсюда и вытекает тот факт, что человек не может и не хочет заниматься саморазвитием, повышать уровень образованности, думать о способах снизить уровень агрессии, потому проще выместить свою злобу на близком человеке, нежели потратить средства на квалифицированную помощь. Другой вопрос, почему носителям патриархальных ценностей не выгоден закон, который может спасти и от фемицида, и от вырождения населения в принципе. Вот, что говорят противники законопроекта:

Речь в ее высказывании шла о делах, где подросток заколол мать ножницами, а женщина, решив отомстить мужу, лишила общего ребенка глаз. Мамиконян полагает, что закон приведет к деградации института семьи, сотрет все грани дозволенного и предоставит животной натуре человека полную свободу действий. Похожей версии придерживаются и член Общественной палаты РФ Людмила Виноградова, и профессор кафедры социологии семьи и демографии МГУ Александр Синельников. По их мнению, любые попытки урегулировать гендерцид в масштабах одной семьи — это прежде всего попытка вторгнуться в личное пространство человека и разрушить его до основания.

На деле человек в России нуждается в защите и не только в ней. В стране можно смело говорить не о фемициде, а о истреблении человека человеком. Это комплексная проблема, которую пока не хотят или, скорее, не могут заметить: желание выжить и закрепиться в обществе у людей стоит выше, чем стремление рефлексировать.