Как я борюсь с раком на протяжении 5 лет

Наша читательница поделилась своей историей борьбы с онкологическим заболеванием, которая продолжается уже пять лет. Она не упала духом и нашла силы сопротивляться плохим и, что важно, — ошибочным — прогнозам от врачей.

Мне 41, у меня есть муж и сын, мы ведем активную жизнь и все время стремимся к общению и путешествиям. Той осенью мы занимались строительством своего дома: закупали материалы, нанимали строителей. Многое пришлось делать самостоятельно, от чего я постоянно уставала.

У меня были симптомы кишечной инфекции, но я списала это на обычную историю ддя жителей юга — в сентябре нередки отравления при изобилии свежих фруктов. Вот только болеющие вокруг закончились, а мне стало совсем тяжело. Поднялась высокая температура, появилась слабость, и спустя еще несколько дней мы с мужем отправились в платную клинику.

Мне сделали УЗИ — оно сразу показало большую опухоль на яичнике, и уже тогда специалист сказал, что это практически наверняка рак.

Диагноз уточняли уже в онкодиспансере в ближайшие три дня — требовалась срочная операция. У меня начался асцит, называемый водянкой, — ситуация, при которой в животе копится лишняя жидкость. Сейчас я думаю, что осознание происходило заторможенно — мое физическое состояние было очень плохим, и ни времени, ни сил на какие бы то ни было размышления попросту не оставалось. Муж и сын были все время рядом, и, наверное, молились всем богам, чтобы все прошло успешно.

Операцию назначили сразу — мне удалили оба яичника и матку, а еще часть кишечника, так как там были метастазы.

Удивительно, но анализ на гистологию для постановки точного диагноза и установления стадии делают мучительно долго, да еще и в другом городе. По этому анализу мне была поставлена 3-я стадия рака яичников. Как мне объяснили — заболевание изрядно запущено, но это не редкость, у 70-80% женщин, заболевших раком яичника, диагноз устанавливается на 3-й стадии. Этот вид рака врачи называют «молчаливым убийцей», так как он не проявляет себя практически никак до наступления 3-й стадии, а те неявные симптомы, что бывают ранее, женщины игнорируют или списывают на боли в кишечнике.

Я попала на консультацию к специалисту, который предостерег меня от безоговорочной веры в то, что медпомощь по полису ОМС будет бесплатной и эффективной. К сожалению, очень часто онкобольным назначают не те препараты химиотерапии, что им действительно необходимы, а те, что есть у больницы в наличии, могут занижать дозы, могут прерывать курсы, не желая брать на себя лишнюю ответственность. Он ясно дал мне понять, что моя жизнь в моих руках, я сама должна держать на контроле весь процесс лечения. С одной стороны, он меня шокировал и изрядно напугал, а с другой, объяснил, что многие люди живут и с таким диагнозом, лечатся постоянно и живут, воспитывают детей, работают и путешествуют. Так что, несмотря на все свои бурные эмоциональные реакции, в депрессию я не впала, решила не сдаваться, а действовать и бороться за себя, за свою семью, за возможность увидеть, каким вырастет мой 10-летний сын.

Удаление матки и яичников повлияло на гормональный фон — у меня начался климакс. Не могу сказать, что именно это было самым ужасным в моей ситуации, химиотерапия затмевала собой остальные симптомы.

Потом организм приспособился, и теперь могу сказать, что ничего особенного я в связи с этой операцией не чувствую: мой вес не увеличился, внешне я все также выгляжу моложе своих лет. Казалось немыслимым, что удалят все женские органы, ведь мы с мужем очень хотели еще одного ребенка, но смерть от рака была совершенно неиллюзорной, а другой возможности выжить просто не существовало.

В соцсетях я выложила свои фотографии, медицинское заключение и просьбу о помощи. Друзья и родственники, одноклассники и просто знакомые люди откликнулись и довольно быстро нам удалось собрать сумму денег, достаточную для поездки в Израиль.

Перед новым годом я прилетела в Иерусалим. Это был мой первый выезд за границу. Не думала, что буду так «путешествовать». Поехать пришлось без мужа, ему даже не позволили сделать загранпаспорт по ускоренной процедуре.

Между операцией и химиотерапией должно пройти не больше трех недель, а мне пришлось прождать больше месяца. Я хотела быть уверена в правильности назначенного лечения. В большой прекрасно оборудованной клинике мне провели полное обследование всего за 3 дня и сделали назначения препаратов.

В новогоднюю ночь в России пьют шампанское, едят оливье и запускают петарды. А в Израиле 31 декабря обычная дата, ничем не примечательная, так что в этот день я лежала под капельницей, и в меня медленно вливали яд, который губит раковые клетки, а попутно убивает и другие мои вполне здоровые клетки.

Химиотерапия ощущалась ужасно, но от осознания того, что я уже все лечу и скоро буду здоровой, я с этим справлялась. Из Израиля я вернулась в каком-то туманно-тошнотном состоянии, даже не знаю, как мне вообще удалось добраться домой с учетом всех пересадок на транспорте.

Первая линия химиотерапии обычно подразумевает 6 курсов: 1 капельница раз в три недели. Затем врачи оценивают эффект и принимают решение, что делать дальше. Я лично столкнулась с тем, что после 6 курсов меня попытались отправить «отдыхать и восстанавливаться», хотя нужный результат достигнут не был, и это подтверждали результаты анализов и компьютерной томографии.

Я настояла на том, что химиотерапию буду продолжать до достижения результата. Мой организм хоть и «пропустил» раковые клетки, но в остальном достаточно крепкий, весьма неплохо переносит химиотерапию и потом довольно быстро восстанавливается. В итоге в первой линии ХТ я прошла 11 курсов, что привело к 11 месяцам ремиссии.

Я работаю полный рабочий день, и руководство предприятия пошло мне навстречу, на время лечения меня отпускали на три дня, чтобы я немного пришла в себя.

После третьей капельницы я из привлекательной шатенки сделалась лысой, как коленка.

Тут правда обнаружились мои скрытые до поры до времени достоинства — выяснилось, что у меня идеальная форма черепа и красивый профиль. Иногда моя экзотическая внешность на работе создавала забавные ситуации — ко мне направляли скандалящих клиентов, которые требовали вернуть им деньги, и они мгновенно утихали и становились приличными людьми.

Каждое посещение больницы стоило мне многих и многих часов в очередях. Я общалась с другими больными и неоднократно сталкивалась с ситуацией, как люди, менее осторожные, более доверчивые, соглашались с врачами и шли отдыхать и восстанавливаться, как им это настойчиво советовали. Потом быстро умирали, так как химиотерапию закончили явно раньше, чем требовалось.
Я же постоянно мониторила свое состояние, будто включив «внутренний сканер». Если раньше я какие-то симптомы могла просто игнорировать и работать, невзирая ни на что, то теперь я стала очень внимательной к своему телу. Именно это позволяет мне не расслабляться и контролировать все происходящие внутри процессы.

С тех пор прошло еще несколько лет и несколько курсов химиотерапии. В Израиль я больше не выезжала, так как это стоит достаточно дорого, а нам с мужем и так приходится покупать часть препаратов для лечения исключительно за свои деньги. Я ездила несколько раз на консультацию в Москву, в ведущий центр онкологии. На пятом году моего заболевания врач неожиданно назначила мне анализ на генетические мутации генов BRCA1 и BRCA2, в народе — гены Анджелины Джоли. У меня есть одна из этих мутаций. Это означает, что мое заболевание обусловлено генетически, и если бы об этом было известно сразу, то, возможно, следовало избрать другую тактику лечения, а также, что риск заболевания наследуют все мои близкие кровные родственники, включая и моего сына. По крайней мере, теперь об этом известно заранее.

Человек ко всему привыкает, привыкла и я к своему заболеванию. Я научилась довольно ловко корректировать все свои планы под курсы химиотерапии. Мы с семьей съездили в прекрасное путешествие в Стамбул и каждый год стараемся выехать на Черное море, хотя бы ненадолго. Я привыкла к ограничениям — мне нельзя находиться на солнце, нельзя есть некоторые продукты, нужно постоянно сдавать анализы и делать томографию. Мой организм попривык к химиотерапии, и теперь практически никакие препараты не приводят к облысению, так что я регулярно хожу в парикмахерскую, меняю прически и цвет волос. Я по-прежнему работаю полный рабочий день, несмотря на то, что мне присвоили инвалидность нерабочей группы. Однако выплаты по инвалидности не позволяют не то что лечиться, но и просто жить, а у меня впереди еще много грандиозных планов.

Мне все еще трудно преодолевать некоторые моменты при общении с медперсоналом. Среди них встречаются как прекрасные доброжелательные люди, являющиеся профессионалами своего дела, так и отъявленные сволочи, которые пытаются внушить такие прогнозы, что их иначе как проклятием и не назовешь. Одна из врачей, которая занимала не рядовую должность в онкологической клинике, говорила мне, что мой костный мозг убит.

У тебя никогда не будет нормального уровня тромбоцитов, и химию тебе больше нельзя никогда делать!

Иногда мне хочется встретить ее на улице и прилепить ей на лоб результаты анализов, где показатели крови абсолютно нормальны.

Я верю в себя и надеюсь на современную науку, которая сможет создать препарат, который вылечит онкологических больных. И я собираюсь дождаться этого момента, ведь я жду уже целых 5 лет. Я по-прежнему хочу увидеть, каким вырастет мой сын. Сейчас ему уже 15, а наша семья осталась такой же сильной.