Верушка Лендорф: О возрасте, подлинном искусстве и оригинальности

Родилась графиней, выросла беглянкой, прославилась супермоделью. Одна из самых известных немок 60-70-ых годов рассказывает о том, как важно в этом мире быть ни на кого не похожей.

У меня все как в страшной сказке

Она родилась графиней со старинным замком в Восточной Пруссии и богатой родословной незадолго до начала Второй мировой войны. Вера Готлиб Анна фон Лендорф – так звали пухлую арийскую крошку из состоятельной аристократической семьи.
В их поместье министр иностранных дел Германии Риббентроп принимал нацистов, а рядом с парком Лендорфов находилась штаб-квартира фюрера, известная, как «Волчье логово».
Риббентроп устраивал в их замке кинопоказы и даже подарил трем дочкам Лендорфов пони – так он хотел добиться расположения малышек.
Никто не знал, что за фасадом примерной немецкой семьи, приближенной к высшим нацистским кругам, скрывается боец военного сопротивления – отец Веры. Он присоединился к ополченцам после того, как увидел убийство более семи тысяч евреев в советском Борисове. На его глазах нацисты разбивали детям головы о фонарные столбы. Вернувшись домой, Генрих Лендорф сказал жене: «Мы должны немедленно что-то предпринять».

Он участвовал в операции «Валькирия» в Кенигсберге, был задержан и повешен в 1944 году. Вере было пять лет. Девочек вместе с матерью отправили в спецлагерь для детей предателей.
Благодаря связям графини им удалось выйти и избежать отправки в Сибирь. С этого момента началась кочевая жизнь Лендорфов. Они остались без дома и средств к существованию с клеймом родных государственного преступника. Вера сменила 13 гимназий, семья переезжала каждый год, останавливаясь у знакомых.
Добившись славы и успеха, Вера продолжала менять страны, не привязываясь надолго ни к местам, ни к людям.

Я убеждена, что человека создает место, в котором он живет. Если судьба вырывает человека оттуда, где он вырос и забрасывает в другое место, — почти чудо, если он пускает корни.

Появление Верушки

К подростковому возрасту от упитанной малышки из графской семьи не осталось и следа – высокая, худая, белокурая, с огромной ступней Вера выделялась из толпы сверстников. Ее дразнили аистом, а сама девочка стеснялась своей внешности и старалась держаться подальше от одноклассников.
Вера обожала рисовать, училась во Флоренции на художника по тканям. Ее внимание всегда занимала природа, особенно камни. Однажды она потратила целый семестр на рисование одного единственного камня.

Во Флоренции ее заметил фотограф Уго Мулас, который посоветовал девушке идти в модели. Вера отправилась в Париж, но оказалась слишком нестандартной для Европы. Зато там она встретила совладелицу американского агентства Ford Modeling Agency Эйлин Форд, которая сказала, что в Америке необычная внешность Веры будет пользоваться успехом.
Первое покорение Нью-Йорка обернулось неудачей. Эйлин Форд не узнала девушку, а другие агенты не захотели брать не вписывающуюся в формат Веру.
Вера Лендорф уехала домой, а через некоторое время в США приехала уже Верушка – загадочная красавица то ли русского, то ли восточного происхождения.
Одетая в непопулярный черный цвет, она придумала оригинальную плавную походку, как в рапиде. Общалась развязно даже с самыми именитыми фотографами, смотрела вполоборота и выражала полнейшее безразличие. Практически сразу фотографы выстроились в очередь, записываться на съемку к Верушке надо было за неделю.

Я хотела придумать девушку, на которую так интересно смотреть, что если раз ее увидишь, то уже не забудешь. И все стало очень легко. У меня были комплексы, но этот трюк, будто я другая помогал мне, и я становилась другой. Под маской таилось робкое неуверенное в себе существо, но Верушка его прятала.

Модель

Потрясающей удачей для мира моды и для самой Верушки стал ее творческий союз с главным редактором Vogue Дианой Вриланд. Именно эта женщина положила начало превращению моды в искусство. Она позволила Верушке редкую для модели привилегию – предлагать идеи и быть полноправным участником художественного процесса.

Диана была совершенно сумасшедшей! Я бы не хотела работать на нее в Vogue. Она была эксцентричной и очень требовательной. Люди вокруг нее могли работать день и ночь, чтобы потом принести свои идеи и услышать: «Это скучно!» В Диане был огонь, и она по-настоящему любила то, что делала. Она плохо видела, и к концу жизни почти ослепла. Однажды я спросила ее: «Как ты выбираешь сумки, туфли, платья?» А Диана ответила: «Я уже знаю, как все в этой жизни выглядит!» Она брала в руки вещь и спрашивала, в своей манере растягивая гласные: «Какооогооо онааааа цвееееета — сииинего, голубооого, как небооо на закааате или на рассвееете, темнееее или светлееее лунной нооочи?» В этом была вся Диана.

Диана презирала банальность во всех ее проявлениях, вот почему Верушка с ее инопланетной внешностью и креативным взглядом покорила законодательницу стиля.
«В 1960-х была возможность создавать индустрию, и я лично привнесла в нее очень много. Например, никто до меня не принимал странные, вытянутые позы на фотографиях — все было очень статично. Мини-юбки, необычные прически, фото в движении воспринимались как революция, а сегодня все лишь ходит по кругу, как по цирковой арене. Время от времени возвращается мода 1960-х, 1970-х, но нет ничего нового», — скажет Верушка спустя много лет после завершения модельной карьеры.
Она звонила Диане посреди ночи, чтобы поделиться идеей для съемки.
Пятилетний роман с фотографом Франко Рубартелли принес десятки уникальных кадров. Съемки в аризонской пустыне, Мексике, Кении. Они могли умчаться вдвоем на край света и воплощать самые безумные и опасные идеи.

В середине 1960-ых Верушка снимется в фильме Микеланджело Антониони «Фотоувеличение», после чего станет по-настоящему знаменитой.
На обложке Vogue Верушка появится рекордное количество раз – 11. Роман с журналом закончится со сменой главного редактора. Место Дианы Вриланд занимает Грейс Мирабелла – и сразу пытается присмирить Верушку:

Меня попросили укоротить волосы и в целом стать более простой и миловидной. Они понимали, что со мной это не пройдет. Они постарались изложить мне свои замечания максимально вежливо, но я все равно восприняла их как покушение на свою независимость. Они хотели принимать решения относительно моей внешности, а на это я не могла согласиться. Аведон хорошо меня понимал, он тоже не представлял себе меня в этом новом образе. И тогда я попросила Либермана и Мирабеллу отпустить меня. После этого они пригласили американскую модель, много снимавшуюся в рекламе, с красивым, тонким лицом. А еще у нее было то, чего не было у меня, — happy face, — и оно хорошо продавалось.

Меланхоличное лицо Верушки с печатью декаденской печали не раз становилось предметом замечаний от редакторов и фотографов. Всем нужна была улыбающаяся красотка, смотрящая в кадр.

Это, пожалуй, самая большая трудность в работе с американцами. У них все пропитано пресловутой идеей о счастье. Мой сосед в Нью-Йорке, когда мы сталкивались в лифте, рассказывал мне о том, как у него дела, прежде, чем я успевала спросить его об этом. Но еще хуже, что за их вопросом «Как ты поживаешь?» нет ничего настоящего — им плевать, как ты поживаешь.

Художник

Работа с еще одним величайшим художником – Сальвадором Дали – поможет Верушке пересмотреть свои взгляды на возможности человеческого тела. Она стала моделью в перфомансе Дали, где он полностью покрыл обнаженное тело Верушки пеной для бритья.

В ходе этого странного сюреалистического опыта я задумалась: а как еще можно использовать тело в искусстве?.

К началу 70-х Верушка окончательно разочаровывается в модельной карьере – слишком просто и скучно быть вешалкой для одежды. Ее не прельщают ни успех, ни гонорары, Верушка никогда не обращала на деньги большого внимания.

Про меня говорили, что я зарабатывала миллионы. Ерунда! Деньги никогда для меня много не значили. А Рубартелли и вовсе уговорил меня, чтобы все деньги шли на его счет. Я не была похожа на тех девушек, которые сделали на модельной карьере целое состояние.

Роман с художником Хольгером Трюльцшем становится для Верушки началом погружения в настоящее искусство. Вместе они создали уникальную серию работ «Метамарфозы». С помощью краски Вера сливалась с окружающей средой – природой, городом, домами.

Особенно нас привлекали всякие поврежденные материалы и заржавленные поверхности. Нас привлекали следы приходящего, оно везде и всюду. Ничто не длится вечно. Мне по сердцу приходящее. Оно завораживает, оно прекрасно. Настолько привлекательной может быть осыпающаяся от времени стена. Многих это пугает. Мне же приходящее не внушает страха. Скорее оно сулит освобождение.

Она пыталась полостью раствориться в окружающем мире, стать голой материей.

Мне всегда хотелось выйти за свои пределы. Изменить не только платья или волосы, но и кожу.

Она преображалась в мужчин, голливудских звезд, проституток, бомжей. Прикидывалась лесным мхом, животным, разрисовывалась в свои любимые камни. Даже сейчас ее снимки выглядят необычно, а в те времена такого не делал никто.

Хельмут Ньютон однажды сказал мне: «Знаешь, а ведь мы работаем, чтобы заполнять мусорные баки». И он прав. В конце концов, все наши фотографии оседают на помойке среди кухонных отбросов и старого тряпья. Большинство журналов оказывается именно там. Сотни и сотни страниц, скомканные и грязные глянцевые обложки с твоим лицом. Утративший смысл восхитительный хлам.

Я не хочу быть против возраста

После десятков лет скитаний, Верушка вернулась в родную Германию. Сейчас художница живет в скромной квартире в Восточном Берлине и продолжает заниматься искусством. Она не вышла замуж, не родила детей, полностью посвятив себя творчеству.

Это мой выбор — жить одной. День принадлежит только мне, я совершенно свободна. Это хорошо для креативности. Хотя я обожаю чувство влюбленности

Те, кто рассчитывал с годами увидеть в Верушке увядающую красоту, оказались разочарованны. В прошлом году 78-летняя модель снялась в лукбуке шведского бренда Acne Studios. В вещах категории унисекс – молодежных худи, оверсайз-джинсовках и леггинсах – она все та же андрогинная инопланетянка с отрешенным взглядом.

Годы приносят не только морщины, но и духовную зрелость. Я из тех, кто видит в этом красоту. Быть может, я буду одной из первых, кто скажет: «Дайте и нам что-нибудь продемонстрировать, вопреки морщинам.

«Все одержимы идеей молодости. На каждой баночке с кремом написано anti-age. Но я не хочу быть против возраста, я не хочу с ним и с природой сражаться. Это неправильно, потому что это вгоняет людей в панику, они начинают молодиться, делать операции. А я считаю, что поздняя красота — самая интересная. В юности мы все хорошенькие, но это естественная прелесть молодости. А вот потом мы становимся красивыми».

Добавить в избранное

vogue